Господь всесилен — помни это,
Нет сил — противников Ему,
Зимою может сделать лето,
Убрать и солнце и луну.
Потушит звезды — если надо,
Сотрет и реки и леса,
Без упреждения-доклада,
Как пожелает это Сам.
Но не желает — значит, терпит;
Но не желает — что-то ждет;
Но не желает — смертным верит,
Не превращает землю в лед.
И ты подумай, человече,
Пред кем себя возносишь ты,
Зря пред собою бисер мечешь
Шагая в когти пустоты.
Господь — спасение и награда,
И ты рожденный не скотом,
Запомни — это помнить надо,
А остальное жди потом.
* * *
Не надо ломать и коверкать —
Всему есть обычный конец:
Никто не уйдет от смерти,
И старость узнает, юнец.
А если обрезать вершину
У тополя — вырастет пять,
И разрастется вширь он,
На стройность тогда наплевать.
О эти б слова не на ветер,
Снега их пусть не заметут:
«Не надо ломать и коверкать
Ни душу, ни красоту».
* * *
Это кто там по белой равнине
Удаляется точкой простой?
Вот и все, нет ее, словно вымели,
Лишь мороза все крепче настой.
Лишь полыни тоскливее ветки,
Да застывшие чьи-то следы.
Слава Богу, сегодня безветрие,
А от ветра жди новой беды.
Вечер синие дали развесит,
И тревоги прибавится вес...
Это кто шёл к не ближнему лесу?
Это кто так внезапно исчез?
* * *
Я эту жизнь ругать не стану
Не в поздний час, и не с ранья.
Когда дышать я перестану —
Всем станет ясно — умер я.
Все будет во дворе обычно,
Ничто не переменит вид, —
Подумаешь — исчезла личность!
Потух какой-то индивид!
Но, а потом, вполне возможно —
На кладбище, и нырк — в провал.
Так с жизнью расставаться должно,
Которую ты не ругал.
* * *
Пусть будет и легко и тихо,
И в радость светлое вино.
Один лишь существует выход,
Пока другого не дано.
Ты по траве весенней бегал,
Встречал улыбки и лучи;
Признайся, многое изведал,
От жизни много получил.
Другим удачи пусть и песни,
Другим искать и находить.
Другого нет исхода если,
Ну, значит, так должно и быть.
НЕ ДЕРЖИ ЗА КРЫЛО
Кто не может летать,
Тот не рвется в полет.
Кто не любит, тот боли
Чужой не поймет.
Не поймет если сам
Не срывался в обрыв,
А до этого он
И умен, и игрив.
Но не надо винить,
Упрекать, осуждать —
Кто не в силах того
Иль другого отдать.
Убеди себя: море
не одолеть.
Убеди себя: морю
Не обмелеть.
Даже если тропе
Не зарасти —
Не держи за крыло птицу —
Ввысь отпусти.
ЗА ГОРИЗОНТ
Ну, кажется, всего хватает —
Быть успокоенным резон.
Но нет — он в облаках летает,
Бросает взгляд на горизонт.
Его зовет с собой дорога,
Готов бежать хоть нагишом.
Кто требует от жизни много —
Порой и малого лишен.
Нельзя прибиться к птичьей стае,
Нельзя звезды достать рукой.
Но чудаков не убывает,
А с ними жив и непокой.
Известно — горизонт обманчив,
Как лести громкая строка.
И все же пышный одуванчик
Ждет дуновенья ветерка.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
